ЧТО ЗА ЗВУКИ! НЕПОДВИЖЕН, ВНЕМЛЮ
С творчеством выдающегося гитариста-семиструнника Сергея Орехова (1935–1998) я познакомился несколько лет назад. С тех пор, навсегда покорённый его прекрасной музыкой, я по своей журналистской привычке стал собирать о нём разного рода материалы. И очень скоро к своему удивлению понял, что имя Сергея Орехова ныне широкой публике неизвестно и находится в незаслуженном забвении (как незаслуженно забыта и сама русская семиструнная гитара, на которой сегодня играют считанные энтузиасты). Между тем, искусство Сергея Орехова относится к тем недосягаемым музыкальным вершинам, которые составляют гордость и славу русской культуры XX века. Вот что писал об ореховской игре Вадим Кожинов: «Опыт убеждает меня (исключений просто не было), что для любого человека – в частности, совершенно независимо от уровня музыкальной «образованности» – знакомство с искусством Сергея Орехова всегда оказывается настоящим событием или даже потрясением. И дело не только в высшей одарённости и безупречном профессионализме этого музыканта, но и в том, что он сумел всецело унаследовать двухвековую культуру русской гитары».
Сергей ОРЕХОВ
Сегодня ощущается крайняя необходимость в возрождении и пропаганде ореховского творчества. Эта необходимость вызвана не только тем, что Сергей Орехов – великий музыкант. Без его музыки, без её присутствия в русской жизни мы лишаем себя очень важного: прелести, обаяния, поэзии человеческого существования, то есть всего того, в чём так нуждается современный человек. Нет сомнения, что пропаганда ореховского творческого наследия поможет возродить интерес к русской семиструнной гитаре. Тут, конечно, проблему следует решать в комплексе. Ведь у нас дело дошло до того, что в музыкальных магазинах нет ни семиструнных гитар, ни соответствующих самоучителей; то есть человек, который захочет освоить русскую семиструнную гитару, будет вынужден осваивать её, что называется, на пальцах.
Первые шаги к воскрешению памяти и гитарного искусства Сергея Орехова уже сделаны. В 2003 году вышла брошюра Анатолия Ширялина «Сага о великом гитаристе», в 2005 году издан небольшой сборник воспоминаний, составленный Геннадием Дмитриевым, а в 2010 году увидела свет работа воронежца Александра Красюкова «Орехов в Воронеже». В начале 2000-х годов музыкальный издатель Анатолий Торопов выпустил 9 нотных сборников с обработками Сергея Орехова (редакция Владимира Нестерова). Энтузиаст Андрей Земсков на собственные средства выпустил два диска «Русская семиструнная гитара» с концертными аудио- и видеозаписями музыканта (при жизни С.Орехова вышла всего лишь одна сольная пластинка – в 1986 году в «Мелодии»). В 2009 году в подмосковном городе Жуковском прошёл Первый международный фестиваль исполнителей на русской семиструнной гитаре имени Сергея Орехова (организатор Владимир Маркушевич). Есть у нас – слава Богу! – и достойные продолжатели ореховской школы из молодого поколения. Здесь я бы в первую очередь отметил Владимира Сумина, Владимира Маркушевича, Евгения Пушкаренко, Евгения Рыжова и Дмитрия Петрачкова, которые поставили перед собой труднейшую, но благороднейшую задачу – воскресить душу и дух гитарного искусства Сергея Орехова.
И последнее. По словам научного сотрудника Нины Милешиной, Музей музыкальной культуры имени М.И. Глинки готов разместить в своих стенах постоянную экспозицию, посвящённую С.Орехову. Однако для этого, как минимум, необходимо наличие хотя бы одной ореховской гитары. Пользуясь случаем, хочется обратиться к гитарным коллекционерам с просьбой помочь музею в создании ореховского «уголка».
Ниже предлагаю вниманию читателей небольшие воспоминания современников о Сергее Дмитриевиче Орехове.
---------------------------------------------------------
Илья КОЛОДЯЖНЫЙ
Юрий Паркаев, поэт:
– Имя Сергея Орехова до нашей первой встречи в начале 1970-х годов мне мало что говорило. Мы познакомились в доме моего приятеля, куда он, страстный поклонник гитары и старинного романса, пригласил своих друзей: гитариста Сергея Орехова и певицу Надежду Тишининову. «Это будет нечто», – пообещал хозяин дома, и он оказался прав. Мы с женой были потрясены, ибо ничего подобного слышать прежде не доводилось. И голос певицы, и гитара, и сам репертуар – всё было неповторимо и незабываемо. Мы познакомились, стали друзьями, часто встречались на праздниках и днях рождения.
Сергей, впервые побывавший у нас дома, обратил внимание на нашу большую библиотеку. Выяснилось, что он тоже страстный книголюб, знающий толк не только в современных, но и в старых уникальных изданиях. Помню, меня поразили его знания в области искусства оформления книги. Он знал имена великих мастеров переплётного дела, увлечённо говорил о суперэкслибрисах, форзацах, блинтах, золотых головках и прочих специфических элементах книги, которые дороги сердцу любого истинного библиофила. «Жаль, – говорил Сергей, – пришлось по молодости лет расстаться со многими редкостями, например, с первой книгой Некрасова «Мечты и звуки». Почти весь тираж этого уникального издания вскоре после его выхода в свет был уничтожен самим автором и по сегодняшний день остались считанные экземпляры. И Пушкин прижизненный был, и Гоголь, а потом я вдруг понял, что необъятного не объять».
С той же страстью, с какой Орехов собирал библиофильские редкости, он стал собирать приключенческую литературу. «Видел бы ты, – говорил он не раз, – какие дивные экземпляры Пансона Дю Террайля, Берроуза, Уоллеса, Дюма прошли через мои руки, почти не читанные в песмановских переплётах».
Любовь к приключенческой литературе жила в нём, не угасая никогда, занимая всё свободное от работы время. Сергей гордился своим книжным собранием и с удовольствием, открывая дверцы заветного шкафа, показывал свои сокровища гостям. Было в этом его увлечении что-то очень милое, доброе, ребячье. Таким Сергей был и в музыке.
Мне вспоминается один эпизод, который очень ярко рассказывает о добродушии Сергея Орехова. Мой друг, петербургский поэт Глеб Горбовский, любил Сергея не только как музыканта, но и как прекрасного человека, и немного подтрунивал над его литературными пристрастиями (к примеру, Орехов Достоевскому предпочитал Еремея Парнова). Вскоре Горбовский подарил Орехову свой том избранного с тёплой надписью на память. В этой книге было стихотворение с посвящением Орехову, которое начиналось такими словами: «У тебя голова, как нетёсаный камень,/ И читаешь ты скучные детективы./ Но какие ты можешь своими руками/ Добывать из гитарного чрева мотивы…». Я заметил Горбовскому, что Орехов может обидеться на эти строчки. На что он мне ответил: «Не думаю, я ведь это писал ему любя». Как я предполагал, Орехов действительно обиделся. Несколько дней спустя, приехав ко мне, он вдруг вспомнил о стихотворении Горбовского и загрустил. «Нельзя ли поправить одну строчку? – попросил он. – Стихотворение хорошее, но эта строчка всё портит. От Глеба я этого не ожидал». – «Ну, конечно, – согласился я, – голова… камень…». Орехов посерьёзнел и сказал: «Да разве в этом дело, в голове? Это как раз ерунда. А вот во второй строчке необходима поправка. Ведь у меня ни одной скучной книги нет!» Тут мне крыть было нечем. «Хорошо, передам Глебу, пусть поправит, хотя бы, скажем, так: «Читает нескучные детективы». «Вот-вот, – обрадовался Сергей, – гениально. Именно нескучные». Таков был Серёжа...
---------------------------------------------------------
Татьяна Филимонова, певица, солистка Москонцерта:
– Познакомилась я с Сергеем Дмитриевичем в Москонцерте в начале 80-х годов. Он тогда был без работы, и я пригласила его в свой коллектив. Он согласился. И вот с тех пор – в течение 15 лет до самой его кончины – мы выступали вместе. Кроме Орехова в состав нашего инструментального трио входили гитарист Геннадий Разуваев и скрипач Саша Весёлов (увы, ныне тоже покойные). Признаюсь, что лучших музыкантов (как по профессиональным, так и по человеческим качествам) ни до, ни после у меня не было. Мы объездили с гастролями полмира. Особенно часто мы были в Югославии и Германии, где нас принимали, как дома. Коллектив у нас был дружный. Сергею Дмитриевичу с нами было хорошо. Он любил гастроли и каждый раз просил их продлить.
Это был Божий человек: добрый, тихий, скромный; он был лучше всех нас. Его слово было всегда последним и решающим. Мы, бывало, соберёмся на совещание: говорим, обсуждаем, спорим, а он молчит, и только в конце разговора озорно так посмотрит на нас и, подводя черту, скажет что-нибудь мудро-детское.
Сергей Дмитриевич был не только талантливым, Богом одарённым человеком, но и высочайшего уровня профессионалом. Он буквально не выпускал из рук гитару. На гастролях Сергей Дмитриевич обычно из гостиницы никуда не выходил, упражняясь на гитаре по 6–8 часов в день. С Ореховым сравнивать было некого. Помню, он так играл вступление к моему любимому романсу «Ночь светла», что мне и петь не надо было – оставалось только прошептать слова.
Последний раз я его видела за день до смерти. Мы собрались в Москонцерте на обсуждение новой программы, посвящённой Пушкину. А незадолго до этого Гена Разуваев купил себе гитару, которая когда-то принадлежала Орехову. Похваставшись своим приобретением, Гена стал играть на ней. В ответ Сергей Дмитриевич достал, как он называл свою гитару, «бревно» и заиграл так, что мы рты раскрыли. Что это было, чья это музыка, откуда она явилась – я до сих пор расколдовать не могу. Мне говорили, что так же божественно играл Сергей Дмитриевич на следующий день в квартире своего друга балалаечника Валерия Минеева, у которого он скончался…
---------------------------------------------------------
Николай Осипов, гитарист, композитор:
– Общаясь с Сергеем на протяжении многих лет, в том числе работая в дуэте в качестве солистов и аккомпаниаторов его жены – певицы Надежды Тишининовой, – я наблюдал его в разных ситуациях, был свидетелем его триумфов и – очень редко – неудач. Моё преклонение перед этим человеком безоговорочное – это гений. Основная масса его слушателей, я думаю, в первую очередь воспринимала его как виртуоза, восхищаясь его техникой, а вот, так сказать, «кухню» его мастерства не все знают.
Великое мастерство этого гитариста не было просто результатом его огромной технической работы. Он был, в первую очередь, архиодарённым музыкантом, а потом уже всё остальное. Тут нужно сказать – вполне объективно, – что руки у Сергея Орехова были для гитары просто, что называется, лучше не бывает. Природа здесь ему очень посодействовала. Ну а дальше – работа. Работать Орехов умел и любил. Это-то и сделало его великим. С гитарой он не расставался. Он не просто играл, а десятки раз прорабатывал свои потрясающие пассажи, отдельные места пьес, приёмы игры. Однажды на гастролях его Надя взмолилась: «Коля, возьми Сергея к себе в номер, я больше не могу выносить его бесконечные разыгрывания». Несколько дней Сергей прожил в моём номере. Результат таких занятий – безупречная, потрясающая техника.
Владел Орехов не только семиструнной гитарой, но и шестиструнной. Однажды он позвонил мне и сказал, что сделал обработку романса «Не пробуждай воспоминаний» для шестиструнной гитары и хочет сейчас приехать ко мне и показать. Он приехал, взял мою гитару и сыграл великолепную, как и всё у него, обработку. Затем взял нотную бумагу и, пока я что-то тихонько наигрывал, записал всю пьесу на ноты. Я, будучи автором ряда пьес для гитары, записывал их только с гитарой в руках, а чтобы вот так, что называется, «вслепую», это уже черта гениальности. Обработки Орехова, безусловно, высшая ступень в этом жанре – форма, музыкальность, выразительность, колоссальная техника. В отличие от обработок другого корифея русской семиструнной гитары – М.Т. Высоцкого – Орехов, проработав его творчество, создал обработки концертные, эффектные, эстрадные в лучшем смысле этого слова. Превзойти их невозможно. Это – шедевры.
---------------------------------------------------------------
Н. Ширинский 01.04.2004
Гитарист Сергей Орехов
Уже пять лет нет с нами выдающегося музыканта, виртуоза, поэта русской семиструнной гитары Сергея Дмитриевича Орехова. Он стал легендой еще при жизни. Молодые музыканты стремились попасть на его концерт, даже если Орехов играл соло всего лишь одно-два произведения. Рассказывают, что когда к нам на гастроли приехал всемирно известный испанский гитарист Пако де Люсия и его спросили, с кем из советских гитаристов он хотел бы встретиться, испанец ответил: "Меня интересует только Орехов!" К сожалению, их встреча так и не состоялась.
Сергею Дмитриевичу доводилось аккомпанировать Александру Вертинскому, Вадиму Козину, Галине Каревой, современным исполнителям цыганских романсов – Соне Тимофеевой, Татьяне Филимоновой; работал он и с легендарной певицей Раисой Жемчужной. Очень интересен был творческий дуэт Сергея Орехова и известного композитора и певца Анатолия Шамардина. Но с особой силой раскрывался его талант в совместных выступлениях с женой, известной исполнительницей старинных русских и цыганских романсов Надей Тишининовой. Вот ее рассказ о жизни с Сергеем Дмитриевичем:
"С Сережей я познакомилась в 60-е годы, когда меня пригласили в одну из московских квартир, где собирались артисты, музыканты. Ему тогда было 28 лет, но его уже хорошо знали в музыкальных кругах столицы, о нем говорили, что подобных ему музыкантов-виртуозов нет. И вот Сергей взял в руки гитару и заиграл. Я была совершенно потрясена и очарована его игрой, я вообще все забыла и ничего вокруг не замечала. Играл он какие-то классические вещи, их обработки, вариации… И мне казалось, что играет целый оркестр, а ведь это была только одна гитара Сергея Орехова.
Мы прожили вместе 33 года. Гастролировали по всей стране. Я пела сольное отделение – цыганские песни и романсы, которые и Сереже нравились, особенно "Только раз бывают в жизни встречи", "Измены нет", "Он уехал". С нами ездил и второй гитарист, потому что Сергей не любил только аккомпанировать. Он ведь предпочитал сольные выступления. В его репертуаре были не только обработки старинных романсов и песен, он играл и сочинения гитаристов-классиков, перекладывая их на семиструнную гитару. Репетировали мы, как правило, дома. К сожалению, записей не делали – не было у нас тогда магнитофона.
В театр "Ромэн" нас приглашали не раз, Сергей еще до моего появления в Москве работал с цыганами. Он настолько вник в их искусство, что его даже стали считать цыганским гитаристом. Цыгане все его обожали, потому что так, как Орехов, цыганские вещи никто не играл. Я помню, как Сережа приводил меня к знаменитому Валериану Полякову, чтобы я его послушала, – он был очень утонченный, и Сергею это нравилось. Что-то от него Сережа, может быть, и взял. Он быстро все схватывал. Как метеор. Но в театре работать – значит, петь в массе, или, в лучшем случае, спеть соло один романс. А на эстраде мы делали целую программу.
Правда, Сергей все же "связался" с Малым театром, куда его приглашали время от времени выступать в спектаклях, требовавших музыкального сопровождения. И Орехов играл с удовольствием, потому что в душе был, конечно, Артист.
Обычно, если мы отправлялись на гастроли, то давали как минимум, 60 концертов. В день получалось по 2-3 выступления. Везде нас принимали хорошо, но случались и необычные ситуации. Так, однажды, в 70-х годах, приехали мы в какой-то районный центр. Как всегда, выступили с успехом, но после концерта вдруг заходит за кулисы молодой человек и говорит: "Вы больше к нам не приезжайте, мы любим комсомольские песни, а не романсы". Выяснилось, что это секретарь обкома комсомола. А в то время работал с нами артист Малого театра Аркадий Вертоградов, он вел нашу программу, читал какие-то репризы. Так вот, он не растерялся и говорит в ответ: а я – секретарь парткома Москонцерта! После этого молодой человек сразу переменил свое отношение к нам на положительное.
Когда мы приезжали на гастроли в Магадан, то обычно шли в гости к певцу Вадиму Козину, репрессированному в годы сталинского режима. Мы у него до утра играли и пели. Есть записи, где Козин поет, аккомпанируя себе на рояле, а Сергей Орехов играет на гитаре. Мы потом долго переписывались с этим замечательным человеком.
Несколько раз мой муж, имевший весьма ограниченный доступ на телевидение, выступал в различных телепрограммах. Зато с сольными гитарными концертами он побывал во многих странах: в Германии, Польше, Югославии, Франции. Но без меня, я была "невыездная", поскольку моих родственников в 20-х годах сослали на север. В Польше он с блеском выступил на фестивале гитаристов, после чего получал приглашения в Грецию, в США. В Париже он делал записи, но какие – я точно не знаю. В Америке были изданы американцем русского происхождения Матанией Офи ноты с романсом "Ямщик" в обработке Орехова. С ним Сережа познакомился на польском фестивале. Он с женой не раз приезжал к нам в гости в Москву, и мы подружились.
Сергей был очень трудолюбив, играл по десять часов кряду с утра до вечера. Служа в армии, играл на шестиструнной гитаре и в Ленинграде занял первое место на конкурсе. Все участники пришли в черных костюмах, в смокингах с бабочками, а Сергей явился в солдатской робе, так что его никто и конкурентом не посчитал. Но, когда он заиграл, все были просто в шоке… В армии он сильно простудился, и с диагнозом "полиартрит" попал в военный госпиталь, где долго лечился. А затем его и вовсе комиссовали. От болезни пострадали руки, и Сережа долго разрабатывал их, превозмогая сильную боль, потому что без музыки, без гитары жить он не мог.
Однажды, в начале осени, мы поехали в Белгород отдохнуть к моим родителям. Там было очень хорошо. Сергей написал четыре собственные музыкальные пьесы: этюды, мазурку и вальс, и мы записали их на магнитофон. Тогда были такие огромные магнитофоны с круглыми бобинами. А потом, уже в Москве, мы переписали эти пьесы на обычные аудиокассеты. Но в основном Сергей работал над вариациями романсов и песен, таких, как "Хризантемы", "Я встретил Вас", "Ямщик", "Только раз бывают в жизни встречи", "Синий платочек", "Подмосковные вечера" и многих других.
Работать с ним, правду говоря, было довольно сложно. Выступал он одно время с Галиной Каревой, ездил с ней даже в заграничные турне – Югославию, Болгарию, Германию. А по возвращении она мне жаловалась: "Надя, как же ты с ним работаешь? Он так много музыкальных импровизаций делает, что я даже слова забываю". И это было чистой правдой. Когда Сергей выходил на сцену, он настолько входил в образ, увлекался своей игрой, что нередко о певце, партнере просто забывал. Но мне с ним работалось в общем-то легко, хотя случались и у нас творческие споры. Сережа меня всегда ругал: "Вот ты поешь, вокал у тебя – а ты разговаривай, учись слово нести". А я ему: "Вот когда у меня не будет голоса, тогда и буду разговаривать!"
Поклонников у Сережи было много. Особенно любили его студенты, даже стихи ему посвящали. Какие аншлаги были… То и дело билетов не хватало на концерты. А он к запискам и стихам поклонников относился безразлично и даже не всегда распечатывал конверты. Я ему говорила: "Почитай!" А он: "Некогда мне, не мешай!" Он жил музыкой!
Как-то вечером слышу музыку, захожу в комнату и вижу Сергея с гитарой. На столе лежат ноты вверх ногами, да еще фортепианные, а он стоит и играет прямо с листа на гитаре! Хотела ноты нормально положить, так он как закричит – "не трогай!" – и дальше продолжает играть! Бывало еще, идем вечером прогуляться, и Сергей всю дорогу молчит. Я прошу: "Поговори со мной! Ну, скажи хоть слово!" А он в ответ: "Вот сейчас у меня появилась мысль – хорошая вариация, скорей домой нужно идти, записать, чтобы не забыть!" У него в голове всегда звучала музыка. Он записывал ноты, даже не беря гитару в руки. Это был необыкновенный музыкант.
Последние годы Сергей болел, лежал в больницах. Врачи говорили, что ему нельзя работать. У него появилась сильная одышка. Но без работы он не мог. За день до смерти ему позвонила Татьяна Филимонова, с которой он в последнее время выступал, просила его прийти на репетицию. От нее он вернулся огорченный и предложил мне начать готовить новую совместную программу. Я просила: "Сережа, побудь дома, отдохни, не езди никуда!" Но он не послушался, поехал к балалаечнику Валерию Минееву на репетицию. Там и умер.
Буквально за два месяца до смерти Сергею какой-то мастер из Кисловодска подарил гитару, но Сережа на ней так и не успел сыграть. Она в чехле до сих пор стоит".
Надежда Андреевна Тишининова пережила мужа на четыре с небольшим года – она ушла из жизни в январе 2003-го. С кем бы она ни говорила, каждый разговор у нее начинался и заканчивался именем "Сережа". С этим именем на устах она и умерла.
В первый раз я услышал и увидел Сергея Орехова, когда пригласил его и Надежду Тишининову в прямой эфир "Радио-1" на передачу "Вечера на улице Качалова". Знаменитый музыкант показался мне усталым и безразличным ко всему человеком. Но, взяв в руки гитару, Сергей Дмитриевич мгновенно преобразился. Он играл с закрытыми глазами, и лицо его искажалось какой-то сладкой мукой, брови ходили ходуном, пальцы как будто сверкали, лоб бороздили морщины, губы, казалось, проговаривали все слова исполняемого произведения, – он был не здесь, не с нами, он "улетал" и высоко парил на крыльях истинного вдохновения. А после передачи, зачехлив гитару, ушел таким же уставшим и потерянным.
Я не раз пытался устроить концертные программы с участием Нади Тишининовой и Сергея Орехова. Один из концертов должен был состояться 5 июня 1997 года на сцене Центрального Дома художника на Крымском валу в Москве. В то время Сергей Дмитриевич уже болел, и хотя все до последней минуты надеялись на его участие в программе, она прошла без него. Надежда Тишининова пела под аккомпанемент рояля. В антракте человек пятнадцать заглянули в гримерную с одним и тем же вопросом – будет ли играть Орехов? И всем им приходилось объяснять, что он в больнице и сегодня на сцену не выйдет.
Молодых музыкантов при известии, что им предстоит участвовать в одном концерте с Сергеем Дмитриевичем, охватывал трепет. Когда я рассказывал об этом маэстро, его лицо озаряла довольная улыбка. Он обводил взглядом присутствующих и говорил супруге: "Видишь, Надя, как меня ценят!"
Наконец концерт великолепного дуэта состоялся в Москве, в Центральном Доме ученых. В первом отделении певице аккомпанировал пианист, Сергею Дмитриевичу предстояло открывать второе. И снова в антракте испуганные лица, заглядывающие в гримерку, снова тревожный вопрос: будет ли играть Орехов? Тот после болезни очень ослаб, но исполнить хотя бы одно сольное произведение считал своим долгом. "Я играю только одну вещь", – в десятый раз повторил он мне за несколько минут до своего выхода. Я в десятый раз согласился. На сцене, взяв в руки гитару и коснувшись струн, Орехов закрыл глаза и… За спиной музыканта словно развернулись крылья, и он вновь "улетел". Когда зал взорвался аплодисментами, – как засверкали его глаза! Я подошел к нему, спрашивая, сыграет ли он еще. "Я буду играть! – ответил он, – объявляй!" Но я ошибся, решив, что это – начало сольного выступления. После повторной овации Сергей Дмитриевич тяжело поднялся, раскланялся и сказал мне: "Объявляй Надю, я больше не могу"… В тот вечер я слышал Сергея Орехова последний раз.
"Как написать о Вас в афише? – спросил я его незадолго до концерта. – "Звания, регалии, лауреатства?" – "Напиши: гитарист Сергей Орехов. У нас с Надей ничего нет".
----------------------------------------------------------
Последнее интервью с С.Ореховым. Москва (май 1998г.)
Рейтинг: / 7
ХудшаяЛучшая Написал Administrator
05.10.2007
Валерий Волков: – В каком возрасте вы начали играть на гитаре, кто были ваши учителя?
Сергей Орехов: – Я начал играть– не помню точно– не то в 1948, не то 1950. Я стал ходить в кружок Ковальского. Когда я учился в цирковом училище, я уже играл на гитаре, но как играл! Дома у Ковальского собирались гитаристы, мы там общались и играли вместе. Это было моё первое знакомство с московскими гитаристами.
В.В. –Почему именно на семиструнной гитаре ?
С.С. – Раньше все играли на семиструнной ,и я начал тоже.
В.В. – С кем из гитаристов старшего поколения вам довелось общаться?
С.О. – Это Мелешко из цыганского театра. Кто– то меня с ним познакомил. Потом –Слава Поляков, он жил напротив. Я любил с ним общаться и слушать, как он играет на гитаре; он на «кварточке» играл. Это гитарист, заслуживающий внимание, настоящий талант. Мне нравились его проникновенные звуки, отсюда и воспитание моё. Дальше, у меня было знакомство с Ивановым-Крамским, мы к нему в клуб приходили. Он советовал мне перейти на шестиструнную гитару, но я остался верен семиструнной; а мы с Ларичевым тогда играли дуэтом, он потом остался у него учиться. Я никогда не думал, что шестиструнная гитара завоюет Россию. Семиструнная гитара- настолько народная; это гитара военная, литературная... Какие угодно возьмите слои общества: семиструнная гитара –это родной инструмент, с которым русский человек связан. Шестиструнная гитара – это нечто обособленное; но постепенно она у нас стала прививаться.А я так и остался, на «семи». Потом я был знаком с Юрьевым и его племянником, по моему, мы познакомились в «Трудовых резервах»;и с тобой мы там же, по–моему, познакомились, Толя.
Анатолий Ширялин: – К 1961г. фамилия Орехова уже была известна в гитарных кругах, о нём уже тогда говорили, как о виртуозе.
С.О. – Потом я в армию попал; на шестиструнной гитаре ,на конкурсе, я взял второе место( первое ни кому не дали). Третье, по –моему, Андронов с Вавиловым взяли. Я должен был в Москву на фестиваль от Ленинграда приехать. Но ,поскольку ,у меня развился полиартрит, меня комиссовали из армии и я приехал в Москву, на фестиваль, совсем больной. Надо было лечиться, но я, как бывший спортсмен, значения этому не предавал , пустил всё на самотёк, и продолжал играть на гитаре. Потом пошёл работать в Москонцерт, играть больными руками, вместо того, чтобы лечить суставы. Проработал там сорок лет. А как работает артист– известно: постоянно концерты, гастроли; не отдохнул– опять поехал - вот так жизнь и прошла... Так доработал до пенсии. Да, в Гнесинском я учился, потом ушёл, не закончив, –надо было работать, семье помогать.
В.В. – Доводилось вам втречаться с Евгением Русановым,с Машкевичем?
С.О. – Русанова я практически не знал, я встречался с ним раза два. Что же касается Машкевича, то я сейчас расскажу любопытную историю. Ведь В.Сазонов был очень интересным и образованным гитаристом и делал самые грамотные переложения. И как– то мы разговорились с ним о гитарах( а у Сазонова большая коллекция гитар), он посмотрел на мою гитару Шерцера и сказал: «А..,это не гитара! Вот гитара мастера Архузена , принадлежавшая ранее В.Русанову, это гитара (гитара Шерцера принадлежала ранее Александрову -ученику Сихры , прим. Ред). Сын Сазонова– известного гитариста –Алексей, потом мне рассказал , что его отец ходит к кому–то играть на этой самой гитаре; лет десять ходит и никому не говорит адреса. Духов( был такой гитарист) мне тогда и предложил пойти к Машкевичу, у которого были собраны все родословные гитар и всех их владельцев. Мы спросили про гитару В.А. Русанова, и он нам сразу сообщил адрес этого человека. Машкевич был известным коллекционером и собирателем литературы, касающейся гитары, и позже я подарил ему большую пачку старинных нот.
В.В. – На каких струнах играли раньше семиструнники?
С.О. – В начале века играли на жилковых струнах, цыгане играли на металлических.
В.В. – Когда вам пришла мысль, заниматься переложениями?
С.О. – В 18 лет я начал писать «Ямщика», а в армии я начал «Подмосковные вечера»; я их не играл, мне многое там не нравилось, хотя форма была хорошая, выдержанная. А сейчас откорректировал - хорошая пьеса получилась. Вот тогда я начал обработками увлекаться. Для того, чтобы писать хорошо, нужно образование иметь, композиторское, или хотя бы теорию знать. Я же всё так, по наитию…
В.В. – Как рождаются Ваши удивительные импровизации?
С.О. –Я помню, как однажды у Осипова меня попросили сымпровизировать; это всё было записано на магнитофон , который его дядя привёз тогда из Америки. Потом, когда стали прослушивать, я взял бумажку и начал записывать первый такт, второй…То есть мысли, мысли записал , а дома всё довёл, и получились вариации. А иногда получается, слушаешь, мысль проскочила– и не успеваешь её доработать. Тренироваться надо целыми днями - это серьёзное дело.
В.В. – Кто из гитаристов послевоенного времени был наиболее популярен в Москве?
С.О. – Ну, это шетиструнник П.Агафошин… В наше время мы ещё не знали, как правильно держать руки, мы старались раздобыть и перевести испанские школы и так постепенно учились. Это сейчас всё ясно , а раньше был тёмный лес.
А.Ш. – В то время были популярны Мелешко, Ром-Лебедев с Поляковым, Иванов, Юрьев, Сазонов. Юрьев как взял «Трудовые резервы», так и пошёл оттуда народ, сразу более гитарно образованный.
В.В. – Пластинка, выпущенная с Вашим портретом на обложке, единственная?
С.О. – Да, единственная. Всё было сделано быстро, на скорую руку. Представилась возможность зафиксировать свою музыку на пластинку: а то гуляют мои обработки по рукам потом смотришь свои ноты – а там другая фамилия, к примеру, «Очи чёрные» Смаги...
В.В.– Раскажите о ваших концертах за рубежом? Доводилось ли Вам встречаться с русскими эмигрантами первой волны?
С.О.– В Париже я встречался с камердинером Николая II, с князем Борисом Голицыным, ему было тогда 94 года. Многие приглашали, фамилии всех уж и не упомню . А последний концерт в Париже был в консерватории им.Рахманинова. Помню, был аншлаг, люди стояли в проходах. А потом один очень известный американский актёр (фамилию его не помню, но сохранилась фотография где –то) предлагал мне организовать сорок концертов по Латинской Америке, говорил «едем прямо сейчас, я всё организую»; но куда я тогда мог поехать!? Он думал, что у нас всё так просто...
В.В. – Была очень интересная запись на телевидении, где Вы играли «Ехали Цыгане». Могли бы Вы вспомнить, как это было?
С.О.– Мне тогда говорили, после этой передачи: «Если бы ты занялся делом , ты бы и народного артиста получил !» А вышло– то всё как: сижу я, играю– уже после телепередачи – подходит ко мне Пчёлкина, режисёр этой программы , и говорит : – Мне очень нравится, как ты играешь! У меня осталось немного плёнки – давай запишем!
И я с ходу, без сучка и задоринки, всё и записал.
В.В. – Мне кажется , что Ваша манера игры , Ваш звук ,Ваша импровизационность близки к М.Т.Высотскому: он тоже любил импровизировать, как раньше говорили, прелюдировать на народные темы...
С.О.– Вспоминаю слова Васи Ланового: «Ты такой раскрепощённый , играешь так свободно...» А почему – потому что я знаю гитару , как таблицу умножения...
А.Ш.– Орехов –это не просто гитарист,– творец. В нём сочитаются три дара: дар импровизатора , дар музыканта– исполнителя, дар композитора...
(Интервью взял В.Волков)
-----------------------------------------------------------------
Великий гитарист Сергей Орехов
Блестящий семиструнный музыкант
Он закончил играть, встал с гитарой в руках. И вдруг резко начал падать на стоявший рядом диван.
В Большом зале Политехнического музея прошел вечер памяти великого гитариста России Сергея Орехова. В нем приняли участие известные московские гитаристы, а также цыганские артисты — исполнители цыганских песен и русских романсов.
Сергеем Ореховым восхищались меломаны всего мира. Многие считали , что подобного феномена не было со времен замечательного русского гитариста Михаила Тимофеевича Высотского, умершего в 1837 году. Однако на Родине Орехова упорно не замечали ни чиновники из Министерства культуры, ни представители филармоний. Он ушел из жизни, так и не получив ни званий, ни регалий, успев записать одну- единственную грампластинку с сольным концертом.
Его смерть не стала для Москвы событием. В последний путь великого гитариста провожали лишь близкие друзья, да цыганские артисты. Но в день похорон на Ваганьковском кладбище прозвучали проникновенные строки, написанные певцом и композитором Александром Спиридоновым и отразившие боль соотечественников от огромной потери: "Ушел застенчивый, совсем не старый еще один трагический талант: Сергей Орехов, русская гитара — блестящий семиструнный музыкант. Не нужно слов, умолкните фанфары! Вы только вслушайтесь: царит в тиши Сергей Орехов, русская гитара — божественная музыка души!"
Вот что вспоминает о последних минутах жизни Орехова его друг Валерий Минеев: "В тот роковой день — 19 августа 1998 года — он пришел ко мне домой, и мы решили начать готовить новую программу. Вначале он сыграл свою любимую польку Соколова. Затем часа два обрабатывали старинный романс "Гори, гори, моя звезда" Решили сделать его для двух гитар. У Сергея была фантазия безграничная. Во время импровизации -а импровизировал он постоянно - такие яркие находки были. Был он человек импульсивный, играть без души, без сердца не мог. Я понимал, что нужно обязательно записывать его обработки, дал ему в тот день нотные тетради. А к следующему разу мы решили купить небольшой магнитофон, чтобы фиксировать его импровизации на пленку. В тот, свой последний день, Орехов много говорил о будущих планах. Речь шла и о выпуске компакт-диска. Обсуждали фильм, который киножурналист Вячеслав Тетерников собирался снять об Орехове под названием "Ах, не лист осенний..." — у нас в концертной программе была такая пьеса. После пришлои мои родители, несколько знакомых. Все вместе сели обедать, в этот день был большой праздник — Преображение Господне. Но Орехов обедать отказался, только выпил чашку крепкого кофе и снова потянулся к гитаре. был он в приподнятом, хорошем настроении. "А можете вы "Венгерку" сыграть?" — попросили его. А уж лучше Сергея Орехова никто в мире, я уверен, сыграть ее не может. Это целая гитарная школа на одной пьесе, у меня только с десяток нот его вариантов "Венгерки" зафиксировано. И он заиграл. Да как! А когда закончил играть, встал с гитарой в руках, и кто-то из присутствующих сказал восторженно: !Вы так хорошо играли, что у меня просто мурашки по коже пошли". А Орехов в ответ: "Это потому, что я всю душу вложил". И вдруг резко начал падать на стоявший рядом диван. "Скорая помощь" прибыла минут через двадцать, но помочь уже ничем не могла. Он умер мгновенно".
Жанна Шанурова
"Правда", 1999.
Окаянная слава тебя миновала...
На Ваганьковском кладбище появился новый памятник в форме лиры с медным барельефом и надписью «Сергей Дмитриевич Орехов. Великий музыкант России». Он был легендой еще при жизни. Молодые музыканты, узнав, что будут играть в одном концерте с ним, испытывали священный трепет. И даже знаменитый испанский гитарист Пако де Люсия, как-то приехав на гастроли в Москву, первым делом пожелал встретиться с Сергеем Ореховым.
Между тем , не было у великого русского музыканта ни званий, ни регалий. Он умер летом прошлого года в возрасте 62 лет, записав одну грампластинку со своим сольным репертуаром. А единственные ноты с романсом «Ямщик» в обработке Орехова вышли в свет в США благодаря американцу Матания Офи.
Каким же он был, этот талантливый человек, снискавший народное признание, но не получивший при жизни должных почестей?
«В 60-х годах я приехала из Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда) в Москву, и попала в одну из столичных квартир, где собирались артисты, музыканты. Среди гостей был и Сергей Орехов, — вспоминает вдова музыканта, исполнительница русских и цыганских романсов Надежда Тишининова.- Ему было около 30 лет, но его уже хорошо знали в музыкальных кругах как необыкновенного гитариста-виртуоза. Когда я впервые услышала его игру, то была совершенно потрясена и очарована. Исполнял он на «семиструнке», насколько помню, какие-то классические вещи, их обработки, вариации, а мне казалось, что играет целый оркестр. Он был талантом редкостным и неповторимым.. Коснувшись струн, он закрывал глаза и...за его спиной словно крылья появлялись. Он «улетал» , парил над слушателями в порывах истинного вдохновения и настоящей глубокой любви к своему искусству.
Позже я узнала, что Сергей — коренной москвич, родился в самой обычной семье. Отец был слесарем, мать трудилась в столовой, дед работал мастером на Бадаевском пивном заводе. Однако с раннего детства его тянуло в мир искусства — увлекался живописью и музыкой. Гитару освоил самостоятельно еще подростком. Примечательно, что первым произведением стала для Сергея русская народная полька., после она неизменно входила в его репертуар и пользовалась огромным успехом у слушателей. Потом была учеба в цирковом, Гнесинском училище, аккомпанировал известной певице Раисе Жемчужной...
Мы прожили вместе 33 года. Гастролировали по всей стране. Я пела сольное отделение. Знала массу произведений, и Сергею они нравились, особенно романсы «Только раз бывает в жизни встреча», « Он уехал», «Измены нет». Он садился и делал аккомпанемент. Репетировали, как правило, дома. К сожалению, записей не делали — не было у нас тогда магнитофона.
Поклонников у Сергея было много. Особенно любили его студенты. Стихи ему посвящали. Какие аншлаги были...и билетов не хватало на концертах. К восторженным посланиям меломанов он относился довольно безразлично. Случалось, он даже не распечатывал конверты. Я ему говорю: «Почитай их». А он в ответ: «Некогда мне, не мешай!» Он жил музыкой.
Припоминаю такой случай. Как-то ночью слышу музыку, захожу в другую комнату, а Сергей там босой с гитарой стоит. На столе ноты вверх ногами лежат, да еще фортепианные, а он играет на гитаре прямо с листа. Хотела ноты нормально положить, а он как закричит «не трогай!» и дальше продолжает играть. Вечером идем прогуляться перед сном, так Сергей всю дорогу молчит. Я прошу: «Ну, скажи хоть слово». А он в ответ:»Вот сейчас у меня возникла вариация, поскорее домой нужно идти, записать, чтоб не забыть». У него в голове всегда звучала музыка, прямо целые аккорды. Он записывал ноты, даже не беря гитару в руки. В основном Сергей работал над вариациями романсов «Хризантемы», «Я встретил вас», «Ямщик», «Только раз бывает в жизни встреча», а также песнями «Синий платочек», «Подмосковные вечера» и других. Он был очень трудолюбивый, играл по десять часов кряду с утра до вечера.
Обычно, если мы отправлялись на гастроли, то давали, как минимум, 60 концертов. В день получалось по два-три выступления. Когда гастролировали в Магадане, то обязательно шли в гости к Вадиму Козину. И там после концерта еще до утра пели. Сохранились записи, где Козин аккомпанирует себе на рояле, а Сергей ему играет на гитаре. Мы после долго переписывались с этим удивительным человеком.
Любопытно, что работать с Ореховым было весьма сложно. Одно время он выступал с известной певицей Галиной Каревой, ездил с ней даже в заграничные турне — Югославию, Болгарию, Германию. После возвращения оттуда она мне жаловалась: «Надя, как же ты с ним работаешь? Он так много музыкальных импровизаций делает, что я даже слова забываю». И это было чистой правдой. Когда Сергей выходил на сцену, он настолько входил в образ, в свою игру, что нередко забывал о певце. Мне же работать с ним было легко, у нас был прекрасный альянс, хотя, конечно, случались творческие споры, поскольку каждый из нас претендовал на роль солиста.
С сольными гитарными концертами Орехов побывал во многих странах, в Польше блестяще выступил на фестивале. После этого его пригласили выступить в США, Грецию. В Париже он делал записи, но какие — я точно не знаю».
Последние годы Сергей Дмитриевич нередко лежал в больнице, у него было больное сердце. Врачи советовали ему не работать, но без музыки он своей жизни не представлял. В тот роковой день гитарист поехал на репетицию к своему давнему другу еще по Гнесинке Валерию Минееву. Они решили начать готовить новую программу. Вначале Орехов сыграл свою любимую польку Соколова. Затем часа два обрабатывали старинный романс «Гори, гори, моя звезда», решили сделать его для двух гитар. По воспоминаниям Минеева, Орехов был в приподнятом настроении, много говорил о будущих планах. Шла речь о выпуске компакт-диска, обсуждали фильм, который киножурналист Владислав Тетерник собирался снять об Орехове под названием «Ах, не лист осенний...». Пришли гости, в тот день был большой праздник — Преображение Господне. Но Орехов от обеда отказался, выпил чашечку кофе и снова потянулся за гитарой. «А можете вы «Венгерку» сыграть?» — попросили его. И он заиграл Да как! А когда закончил играть, встал с гитарой в руках, и кто-то из присутствующих сказал восторженно: «Вы так хорошо играли, что у меня просто мурашки по коже пошли». А Орехов в ответ: «Это потому, что я всю душу вложил». И вдруг начал падать на стоявший рядом диван. «Скорая помощь» прибыла минут через двадцать, но помочь уже ничем не могла. Он умер мгновенно...
Им восхищались меломаны и лучшие гитаристы всего мира. Многие считали, что подобного Сергею Орехову не было со времен легендарного русского гитариста Михаила Тимофеевича Высоцкого, который жил во времена Пушкина и умер в один год с великим поэтом.«Окаянная слава тебя миновала, поняла, что сегодня вы с нею не пара. Только песня дорогу твою овевала, да несла соловьиную службу гитара». Такие строки посвятил Сергею Орехову петербургский поэт Глеб Горбовский еще при жизни великого музыканта. Лучше и не сказать.
Жанна Шанурова
"Трибуна", 2000.
---------------------------------------------------------------------------
К сожалению, в сети очень мало видеозаписей выступлений Сергея Орехова (1935—1998). Не только слушать хочется, но и смотреть за работой виртуоза! …
Да и сольный диск Сергей Дмитриевич записал лишь один! «Гитара семиструнная». Остались его аранжировки, переложения, люди играют, дело живет… Но все это, по большому счету, энтузиазм.
Хочу пару слов сказать, немного, в пространство… Мне надоело, что клюква выдается за русские традиции и русское искусство. Выдается и представляется на мировой арене — все эти ряженые потные казаки, в папахах и косоворотках с бородами и балалайками (ничего не имею против, прекрасный инструмент в умелых руках), вся эта сопутствующая водка-гармошка-икра-матрешка-гремлин-кремлин… Русский загул, бессмысленный и беспощадный… Что говорить… Меж тем, у нас были традиции настоящего, самобытного, но никак не лубочного музыкального искусства. И не только музыкального. Очень жаль, что все это сейчас сметено низкопробной и беспросветной попсой и вот этой самой клюквой — на потеху жаждущим экзотики из «восточного блока» рафинированным европейцам и американцам, вполне себе примитивным при всем том…
И, как ни странно, традиционная русская музыка чаще всего возрождается за рубежом. Есть и ценители, и исполнители. Не далее как сутки назад, слушал я русские мелодии, аранжированные слегка в стиле джаз-мануш
-------------------------------------------------------------
С творчеством выдающегося гитариста-семиструнника Сергея Орехова (1935–1998) я познакомился несколько лет назад. С тех пор, навсегда покорённый его прекрасной музыкой, я по своей журналистской привычке стал собирать о нём разного рода материалы. И очень скоро к своему удивлению понял, что имя Сергея Орехова ныне широкой публике неизвестно и находится в незаслуженном забвении (как незаслуженно забыта и сама русская семиструнная гитара, на которой сегодня играют считанные энтузиасты). Между тем, искусство Сергея Орехова относится к тем недосягаемым музыкальным вершинам, которые составляют гордость и славу русской культуры XX века. Вот что писал об ореховской игре Вадим Кожинов: «Опыт убеждает меня (исключений просто не было), что для любого человека – в частности, совершенно независимо от уровня музыкальной «образованности» – знакомство с искусством Сергея Орехова всегда оказывается настоящим событием или даже потрясением. И дело не только в высшей одарённости и безупречном профессионализме этого музыканта, но и в том, что он сумел всецело унаследовать двухвековую культуру русской гитары».
Сергей ОРЕХОВ
Сегодня ощущается крайняя необходимость в возрождении и пропаганде ореховского творчества. Эта необходимость вызвана не только тем, что Сергей Орехов – великий музыкант. Без его музыки, без её присутствия в русской жизни мы лишаем себя очень важного: прелести, обаяния, поэзии человеческого существования, то есть всего того, в чём так нуждается современный человек. Нет сомнения, что пропаганда ореховского творческого наследия поможет возродить интерес к русской семиструнной гитаре. Тут, конечно, проблему следует решать в комплексе. Ведь у нас дело дошло до того, что в музыкальных магазинах нет ни семиструнных гитар, ни соответствующих самоучителей; то есть человек, который захочет освоить русскую семиструнную гитару, будет вынужден осваивать её, что называется, на пальцах.
Первые шаги к воскрешению памяти и гитарного искусства Сергея Орехова уже сделаны. В 2003 году вышла брошюра Анатолия Ширялина «Сага о великом гитаристе», в 2005 году издан небольшой сборник воспоминаний, составленный Геннадием Дмитриевым, а в 2010 году увидела свет работа воронежца Александра Красюкова «Орехов в Воронеже». В начале 2000-х годов музыкальный издатель Анатолий Торопов выпустил 9 нотных сборников с обработками Сергея Орехова (редакция Владимира Нестерова). Энтузиаст Андрей Земсков на собственные средства выпустил два диска «Русская семиструнная гитара» с концертными аудио- и видеозаписями музыканта (при жизни С.Орехова вышла всего лишь одна сольная пластинка – в 1986 году в «Мелодии»). В 2009 году в подмосковном городе Жуковском прошёл Первый международный фестиваль исполнителей на русской семиструнной гитаре имени Сергея Орехова (организатор Владимир Маркушевич). Есть у нас – слава Богу! – и достойные продолжатели ореховской школы из молодого поколения. Здесь я бы в первую очередь отметил Владимира Сумина, Владимира Маркушевича, Евгения Пушкаренко, Евгения Рыжова и Дмитрия Петрачкова, которые поставили перед собой труднейшую, но благороднейшую задачу – воскресить душу и дух гитарного искусства Сергея Орехова.
И последнее. По словам научного сотрудника Нины Милешиной, Музей музыкальной культуры имени М.И. Глинки готов разместить в своих стенах постоянную экспозицию, посвящённую С.Орехову. Однако для этого, как минимум, необходимо наличие хотя бы одной ореховской гитары. Пользуясь случаем, хочется обратиться к гитарным коллекционерам с просьбой помочь музею в создании ореховского «уголка».
Ниже предлагаю вниманию читателей небольшие воспоминания современников о Сергее Дмитриевиче Орехове.
---------------------------------------------------------
Илья КОЛОДЯЖНЫЙ
Юрий Паркаев, поэт:
– Имя Сергея Орехова до нашей первой встречи в начале 1970-х годов мне мало что говорило. Мы познакомились в доме моего приятеля, куда он, страстный поклонник гитары и старинного романса, пригласил своих друзей: гитариста Сергея Орехова и певицу Надежду Тишининову. «Это будет нечто», – пообещал хозяин дома, и он оказался прав. Мы с женой были потрясены, ибо ничего подобного слышать прежде не доводилось. И голос певицы, и гитара, и сам репертуар – всё было неповторимо и незабываемо. Мы познакомились, стали друзьями, часто встречались на праздниках и днях рождения.
Сергей, впервые побывавший у нас дома, обратил внимание на нашу большую библиотеку. Выяснилось, что он тоже страстный книголюб, знающий толк не только в современных, но и в старых уникальных изданиях. Помню, меня поразили его знания в области искусства оформления книги. Он знал имена великих мастеров переплётного дела, увлечённо говорил о суперэкслибрисах, форзацах, блинтах, золотых головках и прочих специфических элементах книги, которые дороги сердцу любого истинного библиофила. «Жаль, – говорил Сергей, – пришлось по молодости лет расстаться со многими редкостями, например, с первой книгой Некрасова «Мечты и звуки». Почти весь тираж этого уникального издания вскоре после его выхода в свет был уничтожен самим автором и по сегодняшний день остались считанные экземпляры. И Пушкин прижизненный был, и Гоголь, а потом я вдруг понял, что необъятного не объять».
С той же страстью, с какой Орехов собирал библиофильские редкости, он стал собирать приключенческую литературу. «Видел бы ты, – говорил он не раз, – какие дивные экземпляры Пансона Дю Террайля, Берроуза, Уоллеса, Дюма прошли через мои руки, почти не читанные в песмановских переплётах».
Любовь к приключенческой литературе жила в нём, не угасая никогда, занимая всё свободное от работы время. Сергей гордился своим книжным собранием и с удовольствием, открывая дверцы заветного шкафа, показывал свои сокровища гостям. Было в этом его увлечении что-то очень милое, доброе, ребячье. Таким Сергей был и в музыке.
Мне вспоминается один эпизод, который очень ярко рассказывает о добродушии Сергея Орехова. Мой друг, петербургский поэт Глеб Горбовский, любил Сергея не только как музыканта, но и как прекрасного человека, и немного подтрунивал над его литературными пристрастиями (к примеру, Орехов Достоевскому предпочитал Еремея Парнова). Вскоре Горбовский подарил Орехову свой том избранного с тёплой надписью на память. В этой книге было стихотворение с посвящением Орехову, которое начиналось такими словами: «У тебя голова, как нетёсаный камень,/ И читаешь ты скучные детективы./ Но какие ты можешь своими руками/ Добывать из гитарного чрева мотивы…». Я заметил Горбовскому, что Орехов может обидеться на эти строчки. На что он мне ответил: «Не думаю, я ведь это писал ему любя». Как я предполагал, Орехов действительно обиделся. Несколько дней спустя, приехав ко мне, он вдруг вспомнил о стихотворении Горбовского и загрустил. «Нельзя ли поправить одну строчку? – попросил он. – Стихотворение хорошее, но эта строчка всё портит. От Глеба я этого не ожидал». – «Ну, конечно, – согласился я, – голова… камень…». Орехов посерьёзнел и сказал: «Да разве в этом дело, в голове? Это как раз ерунда. А вот во второй строчке необходима поправка. Ведь у меня ни одной скучной книги нет!» Тут мне крыть было нечем. «Хорошо, передам Глебу, пусть поправит, хотя бы, скажем, так: «Читает нескучные детективы». «Вот-вот, – обрадовался Сергей, – гениально. Именно нескучные». Таков был Серёжа...
---------------------------------------------------------
Татьяна Филимонова, певица, солистка Москонцерта:
– Познакомилась я с Сергеем Дмитриевичем в Москонцерте в начале 80-х годов. Он тогда был без работы, и я пригласила его в свой коллектив. Он согласился. И вот с тех пор – в течение 15 лет до самой его кончины – мы выступали вместе. Кроме Орехова в состав нашего инструментального трио входили гитарист Геннадий Разуваев и скрипач Саша Весёлов (увы, ныне тоже покойные). Признаюсь, что лучших музыкантов (как по профессиональным, так и по человеческим качествам) ни до, ни после у меня не было. Мы объездили с гастролями полмира. Особенно часто мы были в Югославии и Германии, где нас принимали, как дома. Коллектив у нас был дружный. Сергею Дмитриевичу с нами было хорошо. Он любил гастроли и каждый раз просил их продлить.
Это был Божий человек: добрый, тихий, скромный; он был лучше всех нас. Его слово было всегда последним и решающим. Мы, бывало, соберёмся на совещание: говорим, обсуждаем, спорим, а он молчит, и только в конце разговора озорно так посмотрит на нас и, подводя черту, скажет что-нибудь мудро-детское.
Сергей Дмитриевич был не только талантливым, Богом одарённым человеком, но и высочайшего уровня профессионалом. Он буквально не выпускал из рук гитару. На гастролях Сергей Дмитриевич обычно из гостиницы никуда не выходил, упражняясь на гитаре по 6–8 часов в день. С Ореховым сравнивать было некого. Помню, он так играл вступление к моему любимому романсу «Ночь светла», что мне и петь не надо было – оставалось только прошептать слова.
Последний раз я его видела за день до смерти. Мы собрались в Москонцерте на обсуждение новой программы, посвящённой Пушкину. А незадолго до этого Гена Разуваев купил себе гитару, которая когда-то принадлежала Орехову. Похваставшись своим приобретением, Гена стал играть на ней. В ответ Сергей Дмитриевич достал, как он называл свою гитару, «бревно» и заиграл так, что мы рты раскрыли. Что это было, чья это музыка, откуда она явилась – я до сих пор расколдовать не могу. Мне говорили, что так же божественно играл Сергей Дмитриевич на следующий день в квартире своего друга балалаечника Валерия Минеева, у которого он скончался…
---------------------------------------------------------
Николай Осипов, гитарист, композитор:
– Общаясь с Сергеем на протяжении многих лет, в том числе работая в дуэте в качестве солистов и аккомпаниаторов его жены – певицы Надежды Тишининовой, – я наблюдал его в разных ситуациях, был свидетелем его триумфов и – очень редко – неудач. Моё преклонение перед этим человеком безоговорочное – это гений. Основная масса его слушателей, я думаю, в первую очередь воспринимала его как виртуоза, восхищаясь его техникой, а вот, так сказать, «кухню» его мастерства не все знают.
Великое мастерство этого гитариста не было просто результатом его огромной технической работы. Он был, в первую очередь, архиодарённым музыкантом, а потом уже всё остальное. Тут нужно сказать – вполне объективно, – что руки у Сергея Орехова были для гитары просто, что называется, лучше не бывает. Природа здесь ему очень посодействовала. Ну а дальше – работа. Работать Орехов умел и любил. Это-то и сделало его великим. С гитарой он не расставался. Он не просто играл, а десятки раз прорабатывал свои потрясающие пассажи, отдельные места пьес, приёмы игры. Однажды на гастролях его Надя взмолилась: «Коля, возьми Сергея к себе в номер, я больше не могу выносить его бесконечные разыгрывания». Несколько дней Сергей прожил в моём номере. Результат таких занятий – безупречная, потрясающая техника.
Владел Орехов не только семиструнной гитарой, но и шестиструнной. Однажды он позвонил мне и сказал, что сделал обработку романса «Не пробуждай воспоминаний» для шестиструнной гитары и хочет сейчас приехать ко мне и показать. Он приехал, взял мою гитару и сыграл великолепную, как и всё у него, обработку. Затем взял нотную бумагу и, пока я что-то тихонько наигрывал, записал всю пьесу на ноты. Я, будучи автором ряда пьес для гитары, записывал их только с гитарой в руках, а чтобы вот так, что называется, «вслепую», это уже черта гениальности. Обработки Орехова, безусловно, высшая ступень в этом жанре – форма, музыкальность, выразительность, колоссальная техника. В отличие от обработок другого корифея русской семиструнной гитары – М.Т. Высоцкого – Орехов, проработав его творчество, создал обработки концертные, эффектные, эстрадные в лучшем смысле этого слова. Превзойти их невозможно. Это – шедевры.
---------------------------------------------------------------
Н. Ширинский 01.04.2004
Гитарист Сергей Орехов
Уже пять лет нет с нами выдающегося музыканта, виртуоза, поэта русской семиструнной гитары Сергея Дмитриевича Орехова. Он стал легендой еще при жизни. Молодые музыканты стремились попасть на его концерт, даже если Орехов играл соло всего лишь одно-два произведения. Рассказывают, что когда к нам на гастроли приехал всемирно известный испанский гитарист Пако де Люсия и его спросили, с кем из советских гитаристов он хотел бы встретиться, испанец ответил: "Меня интересует только Орехов!" К сожалению, их встреча так и не состоялась.
Сергею Дмитриевичу доводилось аккомпанировать Александру Вертинскому, Вадиму Козину, Галине Каревой, современным исполнителям цыганских романсов – Соне Тимофеевой, Татьяне Филимоновой; работал он и с легендарной певицей Раисой Жемчужной. Очень интересен был творческий дуэт Сергея Орехова и известного композитора и певца Анатолия Шамардина. Но с особой силой раскрывался его талант в совместных выступлениях с женой, известной исполнительницей старинных русских и цыганских романсов Надей Тишининовой. Вот ее рассказ о жизни с Сергеем Дмитриевичем:
"С Сережей я познакомилась в 60-е годы, когда меня пригласили в одну из московских квартир, где собирались артисты, музыканты. Ему тогда было 28 лет, но его уже хорошо знали в музыкальных кругах столицы, о нем говорили, что подобных ему музыкантов-виртуозов нет. И вот Сергей взял в руки гитару и заиграл. Я была совершенно потрясена и очарована его игрой, я вообще все забыла и ничего вокруг не замечала. Играл он какие-то классические вещи, их обработки, вариации… И мне казалось, что играет целый оркестр, а ведь это была только одна гитара Сергея Орехова.
Мы прожили вместе 33 года. Гастролировали по всей стране. Я пела сольное отделение – цыганские песни и романсы, которые и Сереже нравились, особенно "Только раз бывают в жизни встречи", "Измены нет", "Он уехал". С нами ездил и второй гитарист, потому что Сергей не любил только аккомпанировать. Он ведь предпочитал сольные выступления. В его репертуаре были не только обработки старинных романсов и песен, он играл и сочинения гитаристов-классиков, перекладывая их на семиструнную гитару. Репетировали мы, как правило, дома. К сожалению, записей не делали – не было у нас тогда магнитофона.
В театр "Ромэн" нас приглашали не раз, Сергей еще до моего появления в Москве работал с цыганами. Он настолько вник в их искусство, что его даже стали считать цыганским гитаристом. Цыгане все его обожали, потому что так, как Орехов, цыганские вещи никто не играл. Я помню, как Сережа приводил меня к знаменитому Валериану Полякову, чтобы я его послушала, – он был очень утонченный, и Сергею это нравилось. Что-то от него Сережа, может быть, и взял. Он быстро все схватывал. Как метеор. Но в театре работать – значит, петь в массе, или, в лучшем случае, спеть соло один романс. А на эстраде мы делали целую программу.
Правда, Сергей все же "связался" с Малым театром, куда его приглашали время от времени выступать в спектаклях, требовавших музыкального сопровождения. И Орехов играл с удовольствием, потому что в душе был, конечно, Артист.
Обычно, если мы отправлялись на гастроли, то давали как минимум, 60 концертов. В день получалось по 2-3 выступления. Везде нас принимали хорошо, но случались и необычные ситуации. Так, однажды, в 70-х годах, приехали мы в какой-то районный центр. Как всегда, выступили с успехом, но после концерта вдруг заходит за кулисы молодой человек и говорит: "Вы больше к нам не приезжайте, мы любим комсомольские песни, а не романсы". Выяснилось, что это секретарь обкома комсомола. А в то время работал с нами артист Малого театра Аркадий Вертоградов, он вел нашу программу, читал какие-то репризы. Так вот, он не растерялся и говорит в ответ: а я – секретарь парткома Москонцерта! После этого молодой человек сразу переменил свое отношение к нам на положительное.
Когда мы приезжали на гастроли в Магадан, то обычно шли в гости к певцу Вадиму Козину, репрессированному в годы сталинского режима. Мы у него до утра играли и пели. Есть записи, где Козин поет, аккомпанируя себе на рояле, а Сергей Орехов играет на гитаре. Мы потом долго переписывались с этим замечательным человеком.
Несколько раз мой муж, имевший весьма ограниченный доступ на телевидение, выступал в различных телепрограммах. Зато с сольными гитарными концертами он побывал во многих странах: в Германии, Польше, Югославии, Франции. Но без меня, я была "невыездная", поскольку моих родственников в 20-х годах сослали на север. В Польше он с блеском выступил на фестивале гитаристов, после чего получал приглашения в Грецию, в США. В Париже он делал записи, но какие – я точно не знаю. В Америке были изданы американцем русского происхождения Матанией Офи ноты с романсом "Ямщик" в обработке Орехова. С ним Сережа познакомился на польском фестивале. Он с женой не раз приезжал к нам в гости в Москву, и мы подружились.
Сергей был очень трудолюбив, играл по десять часов кряду с утра до вечера. Служа в армии, играл на шестиструнной гитаре и в Ленинграде занял первое место на конкурсе. Все участники пришли в черных костюмах, в смокингах с бабочками, а Сергей явился в солдатской робе, так что его никто и конкурентом не посчитал. Но, когда он заиграл, все были просто в шоке… В армии он сильно простудился, и с диагнозом "полиартрит" попал в военный госпиталь, где долго лечился. А затем его и вовсе комиссовали. От болезни пострадали руки, и Сережа долго разрабатывал их, превозмогая сильную боль, потому что без музыки, без гитары жить он не мог.
Однажды, в начале осени, мы поехали в Белгород отдохнуть к моим родителям. Там было очень хорошо. Сергей написал четыре собственные музыкальные пьесы: этюды, мазурку и вальс, и мы записали их на магнитофон. Тогда были такие огромные магнитофоны с круглыми бобинами. А потом, уже в Москве, мы переписали эти пьесы на обычные аудиокассеты. Но в основном Сергей работал над вариациями романсов и песен, таких, как "Хризантемы", "Я встретил Вас", "Ямщик", "Только раз бывают в жизни встречи", "Синий платочек", "Подмосковные вечера" и многих других.
Работать с ним, правду говоря, было довольно сложно. Выступал он одно время с Галиной Каревой, ездил с ней даже в заграничные турне – Югославию, Болгарию, Германию. А по возвращении она мне жаловалась: "Надя, как же ты с ним работаешь? Он так много музыкальных импровизаций делает, что я даже слова забываю". И это было чистой правдой. Когда Сергей выходил на сцену, он настолько входил в образ, увлекался своей игрой, что нередко о певце, партнере просто забывал. Но мне с ним работалось в общем-то легко, хотя случались и у нас творческие споры. Сережа меня всегда ругал: "Вот ты поешь, вокал у тебя – а ты разговаривай, учись слово нести". А я ему: "Вот когда у меня не будет голоса, тогда и буду разговаривать!"
Поклонников у Сережи было много. Особенно любили его студенты, даже стихи ему посвящали. Какие аншлаги были… То и дело билетов не хватало на концерты. А он к запискам и стихам поклонников относился безразлично и даже не всегда распечатывал конверты. Я ему говорила: "Почитай!" А он: "Некогда мне, не мешай!" Он жил музыкой!
Как-то вечером слышу музыку, захожу в комнату и вижу Сергея с гитарой. На столе лежат ноты вверх ногами, да еще фортепианные, а он стоит и играет прямо с листа на гитаре! Хотела ноты нормально положить, так он как закричит – "не трогай!" – и дальше продолжает играть! Бывало еще, идем вечером прогуляться, и Сергей всю дорогу молчит. Я прошу: "Поговори со мной! Ну, скажи хоть слово!" А он в ответ: "Вот сейчас у меня появилась мысль – хорошая вариация, скорей домой нужно идти, записать, чтобы не забыть!" У него в голове всегда звучала музыка. Он записывал ноты, даже не беря гитару в руки. Это был необыкновенный музыкант.
Последние годы Сергей болел, лежал в больницах. Врачи говорили, что ему нельзя работать. У него появилась сильная одышка. Но без работы он не мог. За день до смерти ему позвонила Татьяна Филимонова, с которой он в последнее время выступал, просила его прийти на репетицию. От нее он вернулся огорченный и предложил мне начать готовить новую совместную программу. Я просила: "Сережа, побудь дома, отдохни, не езди никуда!" Но он не послушался, поехал к балалаечнику Валерию Минееву на репетицию. Там и умер.
Буквально за два месяца до смерти Сергею какой-то мастер из Кисловодска подарил гитару, но Сережа на ней так и не успел сыграть. Она в чехле до сих пор стоит".
Надежда Андреевна Тишининова пережила мужа на четыре с небольшим года – она ушла из жизни в январе 2003-го. С кем бы она ни говорила, каждый разговор у нее начинался и заканчивался именем "Сережа". С этим именем на устах она и умерла.
В первый раз я услышал и увидел Сергея Орехова, когда пригласил его и Надежду Тишининову в прямой эфир "Радио-1" на передачу "Вечера на улице Качалова". Знаменитый музыкант показался мне усталым и безразличным ко всему человеком. Но, взяв в руки гитару, Сергей Дмитриевич мгновенно преобразился. Он играл с закрытыми глазами, и лицо его искажалось какой-то сладкой мукой, брови ходили ходуном, пальцы как будто сверкали, лоб бороздили морщины, губы, казалось, проговаривали все слова исполняемого произведения, – он был не здесь, не с нами, он "улетал" и высоко парил на крыльях истинного вдохновения. А после передачи, зачехлив гитару, ушел таким же уставшим и потерянным.
Я не раз пытался устроить концертные программы с участием Нади Тишининовой и Сергея Орехова. Один из концертов должен был состояться 5 июня 1997 года на сцене Центрального Дома художника на Крымском валу в Москве. В то время Сергей Дмитриевич уже болел, и хотя все до последней минуты надеялись на его участие в программе, она прошла без него. Надежда Тишининова пела под аккомпанемент рояля. В антракте человек пятнадцать заглянули в гримерную с одним и тем же вопросом – будет ли играть Орехов? И всем им приходилось объяснять, что он в больнице и сегодня на сцену не выйдет.
Молодых музыкантов при известии, что им предстоит участвовать в одном концерте с Сергеем Дмитриевичем, охватывал трепет. Когда я рассказывал об этом маэстро, его лицо озаряла довольная улыбка. Он обводил взглядом присутствующих и говорил супруге: "Видишь, Надя, как меня ценят!"
Наконец концерт великолепного дуэта состоялся в Москве, в Центральном Доме ученых. В первом отделении певице аккомпанировал пианист, Сергею Дмитриевичу предстояло открывать второе. И снова в антракте испуганные лица, заглядывающие в гримерку, снова тревожный вопрос: будет ли играть Орехов? Тот после болезни очень ослаб, но исполнить хотя бы одно сольное произведение считал своим долгом. "Я играю только одну вещь", – в десятый раз повторил он мне за несколько минут до своего выхода. Я в десятый раз согласился. На сцене, взяв в руки гитару и коснувшись струн, Орехов закрыл глаза и… За спиной музыканта словно развернулись крылья, и он вновь "улетел". Когда зал взорвался аплодисментами, – как засверкали его глаза! Я подошел к нему, спрашивая, сыграет ли он еще. "Я буду играть! – ответил он, – объявляй!" Но я ошибся, решив, что это – начало сольного выступления. После повторной овации Сергей Дмитриевич тяжело поднялся, раскланялся и сказал мне: "Объявляй Надю, я больше не могу"… В тот вечер я слышал Сергея Орехова последний раз.
"Как написать о Вас в афише? – спросил я его незадолго до концерта. – "Звания, регалии, лауреатства?" – "Напиши: гитарист Сергей Орехов. У нас с Надей ничего нет".
----------------------------------------------------------
Последнее интервью с С.Ореховым. Москва (май 1998г.)
Рейтинг: / 7
ХудшаяЛучшая Написал Administrator
05.10.2007
Валерий Волков: – В каком возрасте вы начали играть на гитаре, кто были ваши учителя?
Сергей Орехов: – Я начал играть– не помню точно– не то в 1948, не то 1950. Я стал ходить в кружок Ковальского. Когда я учился в цирковом училище, я уже играл на гитаре, но как играл! Дома у Ковальского собирались гитаристы, мы там общались и играли вместе. Это было моё первое знакомство с московскими гитаристами.
В.В. –Почему именно на семиструнной гитаре ?
С.С. – Раньше все играли на семиструнной ,и я начал тоже.
В.В. – С кем из гитаристов старшего поколения вам довелось общаться?
С.О. – Это Мелешко из цыганского театра. Кто– то меня с ним познакомил. Потом –Слава Поляков, он жил напротив. Я любил с ним общаться и слушать, как он играет на гитаре; он на «кварточке» играл. Это гитарист, заслуживающий внимание, настоящий талант. Мне нравились его проникновенные звуки, отсюда и воспитание моё. Дальше, у меня было знакомство с Ивановым-Крамским, мы к нему в клуб приходили. Он советовал мне перейти на шестиструнную гитару, но я остался верен семиструнной; а мы с Ларичевым тогда играли дуэтом, он потом остался у него учиться. Я никогда не думал, что шестиструнная гитара завоюет Россию. Семиструнная гитара- настолько народная; это гитара военная, литературная... Какие угодно возьмите слои общества: семиструнная гитара –это родной инструмент, с которым русский человек связан. Шестиструнная гитара – это нечто обособленное; но постепенно она у нас стала прививаться.А я так и остался, на «семи». Потом я был знаком с Юрьевым и его племянником, по моему, мы познакомились в «Трудовых резервах»;и с тобой мы там же, по–моему, познакомились, Толя.
Анатолий Ширялин: – К 1961г. фамилия Орехова уже была известна в гитарных кругах, о нём уже тогда говорили, как о виртуозе.
С.О. – Потом я в армию попал; на шестиструнной гитаре ,на конкурсе, я взял второе место( первое ни кому не дали). Третье, по –моему, Андронов с Вавиловым взяли. Я должен был в Москву на фестиваль от Ленинграда приехать. Но ,поскольку ,у меня развился полиартрит, меня комиссовали из армии и я приехал в Москву, на фестиваль, совсем больной. Надо было лечиться, но я, как бывший спортсмен, значения этому не предавал , пустил всё на самотёк, и продолжал играть на гитаре. Потом пошёл работать в Москонцерт, играть больными руками, вместо того, чтобы лечить суставы. Проработал там сорок лет. А как работает артист– известно: постоянно концерты, гастроли; не отдохнул– опять поехал - вот так жизнь и прошла... Так доработал до пенсии. Да, в Гнесинском я учился, потом ушёл, не закончив, –надо было работать, семье помогать.
В.В. – Доводилось вам втречаться с Евгением Русановым,с Машкевичем?
С.О. – Русанова я практически не знал, я встречался с ним раза два. Что же касается Машкевича, то я сейчас расскажу любопытную историю. Ведь В.Сазонов был очень интересным и образованным гитаристом и делал самые грамотные переложения. И как– то мы разговорились с ним о гитарах( а у Сазонова большая коллекция гитар), он посмотрел на мою гитару Шерцера и сказал: «А..,это не гитара! Вот гитара мастера Архузена , принадлежавшая ранее В.Русанову, это гитара (гитара Шерцера принадлежала ранее Александрову -ученику Сихры , прим. Ред). Сын Сазонова– известного гитариста –Алексей, потом мне рассказал , что его отец ходит к кому–то играть на этой самой гитаре; лет десять ходит и никому не говорит адреса. Духов( был такой гитарист) мне тогда и предложил пойти к Машкевичу, у которого были собраны все родословные гитар и всех их владельцев. Мы спросили про гитару В.А. Русанова, и он нам сразу сообщил адрес этого человека. Машкевич был известным коллекционером и собирателем литературы, касающейся гитары, и позже я подарил ему большую пачку старинных нот.
В.В. – На каких струнах играли раньше семиструнники?
С.О. – В начале века играли на жилковых струнах, цыгане играли на металлических.
В.В. – Когда вам пришла мысль, заниматься переложениями?
С.О. – В 18 лет я начал писать «Ямщика», а в армии я начал «Подмосковные вечера»; я их не играл, мне многое там не нравилось, хотя форма была хорошая, выдержанная. А сейчас откорректировал - хорошая пьеса получилась. Вот тогда я начал обработками увлекаться. Для того, чтобы писать хорошо, нужно образование иметь, композиторское, или хотя бы теорию знать. Я же всё так, по наитию…
В.В. – Как рождаются Ваши удивительные импровизации?
С.О. –Я помню, как однажды у Осипова меня попросили сымпровизировать; это всё было записано на магнитофон , который его дядя привёз тогда из Америки. Потом, когда стали прослушивать, я взял бумажку и начал записывать первый такт, второй…То есть мысли, мысли записал , а дома всё довёл, и получились вариации. А иногда получается, слушаешь, мысль проскочила– и не успеваешь её доработать. Тренироваться надо целыми днями - это серьёзное дело.
В.В. – Кто из гитаристов послевоенного времени был наиболее популярен в Москве?
С.О. – Ну, это шетиструнник П.Агафошин… В наше время мы ещё не знали, как правильно держать руки, мы старались раздобыть и перевести испанские школы и так постепенно учились. Это сейчас всё ясно , а раньше был тёмный лес.
А.Ш. – В то время были популярны Мелешко, Ром-Лебедев с Поляковым, Иванов, Юрьев, Сазонов. Юрьев как взял «Трудовые резервы», так и пошёл оттуда народ, сразу более гитарно образованный.
В.В. – Пластинка, выпущенная с Вашим портретом на обложке, единственная?
С.О. – Да, единственная. Всё было сделано быстро, на скорую руку. Представилась возможность зафиксировать свою музыку на пластинку: а то гуляют мои обработки по рукам потом смотришь свои ноты – а там другая фамилия, к примеру, «Очи чёрные» Смаги...
В.В.– Раскажите о ваших концертах за рубежом? Доводилось ли Вам встречаться с русскими эмигрантами первой волны?
С.О.– В Париже я встречался с камердинером Николая II, с князем Борисом Голицыным, ему было тогда 94 года. Многие приглашали, фамилии всех уж и не упомню . А последний концерт в Париже был в консерватории им.Рахманинова. Помню, был аншлаг, люди стояли в проходах. А потом один очень известный американский актёр (фамилию его не помню, но сохранилась фотография где –то) предлагал мне организовать сорок концертов по Латинской Америке, говорил «едем прямо сейчас, я всё организую»; но куда я тогда мог поехать!? Он думал, что у нас всё так просто...
В.В. – Была очень интересная запись на телевидении, где Вы играли «Ехали Цыгане». Могли бы Вы вспомнить, как это было?
С.О.– Мне тогда говорили, после этой передачи: «Если бы ты занялся делом , ты бы и народного артиста получил !» А вышло– то всё как: сижу я, играю– уже после телепередачи – подходит ко мне Пчёлкина, режисёр этой программы , и говорит : – Мне очень нравится, как ты играешь! У меня осталось немного плёнки – давай запишем!
И я с ходу, без сучка и задоринки, всё и записал.
В.В. – Мне кажется , что Ваша манера игры , Ваш звук ,Ваша импровизационность близки к М.Т.Высотскому: он тоже любил импровизировать, как раньше говорили, прелюдировать на народные темы...
С.О.– Вспоминаю слова Васи Ланового: «Ты такой раскрепощённый , играешь так свободно...» А почему – потому что я знаю гитару , как таблицу умножения...
А.Ш.– Орехов –это не просто гитарист,– творец. В нём сочитаются три дара: дар импровизатора , дар музыканта– исполнителя, дар композитора...
(Интервью взял В.Волков)
-----------------------------------------------------------------
Великий гитарист Сергей Орехов
Блестящий семиструнный музыкант
Он закончил играть, встал с гитарой в руках. И вдруг резко начал падать на стоявший рядом диван.
В Большом зале Политехнического музея прошел вечер памяти великого гитариста России Сергея Орехова. В нем приняли участие известные московские гитаристы, а также цыганские артисты — исполнители цыганских песен и русских романсов.
Сергеем Ореховым восхищались меломаны всего мира. Многие считали , что подобного феномена не было со времен замечательного русского гитариста Михаила Тимофеевича Высотского, умершего в 1837 году. Однако на Родине Орехова упорно не замечали ни чиновники из Министерства культуры, ни представители филармоний. Он ушел из жизни, так и не получив ни званий, ни регалий, успев записать одну- единственную грампластинку с сольным концертом.
Его смерть не стала для Москвы событием. В последний путь великого гитариста провожали лишь близкие друзья, да цыганские артисты. Но в день похорон на Ваганьковском кладбище прозвучали проникновенные строки, написанные певцом и композитором Александром Спиридоновым и отразившие боль соотечественников от огромной потери: "Ушел застенчивый, совсем не старый еще один трагический талант: Сергей Орехов, русская гитара — блестящий семиструнный музыкант. Не нужно слов, умолкните фанфары! Вы только вслушайтесь: царит в тиши Сергей Орехов, русская гитара — божественная музыка души!"
Вот что вспоминает о последних минутах жизни Орехова его друг Валерий Минеев: "В тот роковой день — 19 августа 1998 года — он пришел ко мне домой, и мы решили начать готовить новую программу. Вначале он сыграл свою любимую польку Соколова. Затем часа два обрабатывали старинный романс "Гори, гори, моя звезда" Решили сделать его для двух гитар. У Сергея была фантазия безграничная. Во время импровизации -а импровизировал он постоянно - такие яркие находки были. Был он человек импульсивный, играть без души, без сердца не мог. Я понимал, что нужно обязательно записывать его обработки, дал ему в тот день нотные тетради. А к следующему разу мы решили купить небольшой магнитофон, чтобы фиксировать его импровизации на пленку. В тот, свой последний день, Орехов много говорил о будущих планах. Речь шла и о выпуске компакт-диска. Обсуждали фильм, который киножурналист Вячеслав Тетерников собирался снять об Орехове под названием "Ах, не лист осенний..." — у нас в концертной программе была такая пьеса. После пришлои мои родители, несколько знакомых. Все вместе сели обедать, в этот день был большой праздник — Преображение Господне. Но Орехов обедать отказался, только выпил чашку крепкого кофе и снова потянулся к гитаре. был он в приподнятом, хорошем настроении. "А можете вы "Венгерку" сыграть?" — попросили его. А уж лучше Сергея Орехова никто в мире, я уверен, сыграть ее не может. Это целая гитарная школа на одной пьесе, у меня только с десяток нот его вариантов "Венгерки" зафиксировано. И он заиграл. Да как! А когда закончил играть, встал с гитарой в руках, и кто-то из присутствующих сказал восторженно: !Вы так хорошо играли, что у меня просто мурашки по коже пошли". А Орехов в ответ: "Это потому, что я всю душу вложил". И вдруг резко начал падать на стоявший рядом диван. "Скорая помощь" прибыла минут через двадцать, но помочь уже ничем не могла. Он умер мгновенно".
Жанна Шанурова
"Правда", 1999.
Окаянная слава тебя миновала...
На Ваганьковском кладбище появился новый памятник в форме лиры с медным барельефом и надписью «Сергей Дмитриевич Орехов. Великий музыкант России». Он был легендой еще при жизни. Молодые музыканты, узнав, что будут играть в одном концерте с ним, испытывали священный трепет. И даже знаменитый испанский гитарист Пако де Люсия, как-то приехав на гастроли в Москву, первым делом пожелал встретиться с Сергеем Ореховым.
Между тем , не было у великого русского музыканта ни званий, ни регалий. Он умер летом прошлого года в возрасте 62 лет, записав одну грампластинку со своим сольным репертуаром. А единственные ноты с романсом «Ямщик» в обработке Орехова вышли в свет в США благодаря американцу Матания Офи.
Каким же он был, этот талантливый человек, снискавший народное признание, но не получивший при жизни должных почестей?
«В 60-х годах я приехала из Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда) в Москву, и попала в одну из столичных квартир, где собирались артисты, музыканты. Среди гостей был и Сергей Орехов, — вспоминает вдова музыканта, исполнительница русских и цыганских романсов Надежда Тишининова.- Ему было около 30 лет, но его уже хорошо знали в музыкальных кругах как необыкновенного гитариста-виртуоза. Когда я впервые услышала его игру, то была совершенно потрясена и очарована. Исполнял он на «семиструнке», насколько помню, какие-то классические вещи, их обработки, вариации, а мне казалось, что играет целый оркестр. Он был талантом редкостным и неповторимым.. Коснувшись струн, он закрывал глаза и...за его спиной словно крылья появлялись. Он «улетал» , парил над слушателями в порывах истинного вдохновения и настоящей глубокой любви к своему искусству.
Позже я узнала, что Сергей — коренной москвич, родился в самой обычной семье. Отец был слесарем, мать трудилась в столовой, дед работал мастером на Бадаевском пивном заводе. Однако с раннего детства его тянуло в мир искусства — увлекался живописью и музыкой. Гитару освоил самостоятельно еще подростком. Примечательно, что первым произведением стала для Сергея русская народная полька., после она неизменно входила в его репертуар и пользовалась огромным успехом у слушателей. Потом была учеба в цирковом, Гнесинском училище, аккомпанировал известной певице Раисе Жемчужной...
Мы прожили вместе 33 года. Гастролировали по всей стране. Я пела сольное отделение. Знала массу произведений, и Сергею они нравились, особенно романсы «Только раз бывает в жизни встреча», « Он уехал», «Измены нет». Он садился и делал аккомпанемент. Репетировали, как правило, дома. К сожалению, записей не делали — не было у нас тогда магнитофона.
Поклонников у Сергея было много. Особенно любили его студенты. Стихи ему посвящали. Какие аншлаги были...и билетов не хватало на концертах. К восторженным посланиям меломанов он относился довольно безразлично. Случалось, он даже не распечатывал конверты. Я ему говорю: «Почитай их». А он в ответ: «Некогда мне, не мешай!» Он жил музыкой.
Припоминаю такой случай. Как-то ночью слышу музыку, захожу в другую комнату, а Сергей там босой с гитарой стоит. На столе ноты вверх ногами лежат, да еще фортепианные, а он играет на гитаре прямо с листа. Хотела ноты нормально положить, а он как закричит «не трогай!» и дальше продолжает играть. Вечером идем прогуляться перед сном, так Сергей всю дорогу молчит. Я прошу: «Ну, скажи хоть слово». А он в ответ:»Вот сейчас у меня возникла вариация, поскорее домой нужно идти, записать, чтоб не забыть». У него в голове всегда звучала музыка, прямо целые аккорды. Он записывал ноты, даже не беря гитару в руки. В основном Сергей работал над вариациями романсов «Хризантемы», «Я встретил вас», «Ямщик», «Только раз бывает в жизни встреча», а также песнями «Синий платочек», «Подмосковные вечера» и других. Он был очень трудолюбивый, играл по десять часов кряду с утра до вечера.
Обычно, если мы отправлялись на гастроли, то давали, как минимум, 60 концертов. В день получалось по два-три выступления. Когда гастролировали в Магадане, то обязательно шли в гости к Вадиму Козину. И там после концерта еще до утра пели. Сохранились записи, где Козин аккомпанирует себе на рояле, а Сергей ему играет на гитаре. Мы после долго переписывались с этим удивительным человеком.
Любопытно, что работать с Ореховым было весьма сложно. Одно время он выступал с известной певицей Галиной Каревой, ездил с ней даже в заграничные турне — Югославию, Болгарию, Германию. После возвращения оттуда она мне жаловалась: «Надя, как же ты с ним работаешь? Он так много музыкальных импровизаций делает, что я даже слова забываю». И это было чистой правдой. Когда Сергей выходил на сцену, он настолько входил в образ, в свою игру, что нередко забывал о певце. Мне же работать с ним было легко, у нас был прекрасный альянс, хотя, конечно, случались творческие споры, поскольку каждый из нас претендовал на роль солиста.
С сольными гитарными концертами Орехов побывал во многих странах, в Польше блестяще выступил на фестивале. После этого его пригласили выступить в США, Грецию. В Париже он делал записи, но какие — я точно не знаю».
Последние годы Сергей Дмитриевич нередко лежал в больнице, у него было больное сердце. Врачи советовали ему не работать, но без музыки он своей жизни не представлял. В тот роковой день гитарист поехал на репетицию к своему давнему другу еще по Гнесинке Валерию Минееву. Они решили начать готовить новую программу. Вначале Орехов сыграл свою любимую польку Соколова. Затем часа два обрабатывали старинный романс «Гори, гори, моя звезда», решили сделать его для двух гитар. По воспоминаниям Минеева, Орехов был в приподнятом настроении, много говорил о будущих планах. Шла речь о выпуске компакт-диска, обсуждали фильм, который киножурналист Владислав Тетерник собирался снять об Орехове под названием «Ах, не лист осенний...». Пришли гости, в тот день был большой праздник — Преображение Господне. Но Орехов от обеда отказался, выпил чашечку кофе и снова потянулся за гитарой. «А можете вы «Венгерку» сыграть?» — попросили его. И он заиграл Да как! А когда закончил играть, встал с гитарой в руках, и кто-то из присутствующих сказал восторженно: «Вы так хорошо играли, что у меня просто мурашки по коже пошли». А Орехов в ответ: «Это потому, что я всю душу вложил». И вдруг начал падать на стоявший рядом диван. «Скорая помощь» прибыла минут через двадцать, но помочь уже ничем не могла. Он умер мгновенно...
Им восхищались меломаны и лучшие гитаристы всего мира. Многие считали, что подобного Сергею Орехову не было со времен легендарного русского гитариста Михаила Тимофеевича Высоцкого, который жил во времена Пушкина и умер в один год с великим поэтом.«Окаянная слава тебя миновала, поняла, что сегодня вы с нею не пара. Только песня дорогу твою овевала, да несла соловьиную службу гитара». Такие строки посвятил Сергею Орехову петербургский поэт Глеб Горбовский еще при жизни великого музыканта. Лучше и не сказать.
Жанна Шанурова
"Трибуна", 2000.
---------------------------------------------------------------------------
К сожалению, в сети очень мало видеозаписей выступлений Сергея Орехова (1935—1998). Не только слушать хочется, но и смотреть за работой виртуоза! …
Да и сольный диск Сергей Дмитриевич записал лишь один! «Гитара семиструнная». Остались его аранжировки, переложения, люди играют, дело живет… Но все это, по большому счету, энтузиазм.
Хочу пару слов сказать, немного, в пространство… Мне надоело, что клюква выдается за русские традиции и русское искусство. Выдается и представляется на мировой арене — все эти ряженые потные казаки, в папахах и косоворотках с бородами и балалайками (ничего не имею против, прекрасный инструмент в умелых руках), вся эта сопутствующая водка-гармошка-икра-матрешка-гремлин-кремлин… Русский загул, бессмысленный и беспощадный… Что говорить… Меж тем, у нас были традиции настоящего, самобытного, но никак не лубочного музыкального искусства. И не только музыкального. Очень жаль, что все это сейчас сметено низкопробной и беспросветной попсой и вот этой самой клюквой — на потеху жаждущим экзотики из «восточного блока» рафинированным европейцам и американцам, вполне себе примитивным при всем том…
И, как ни странно, традиционная русская музыка чаще всего возрождается за рубежом. Есть и ценители, и исполнители. Не далее как сутки назад, слушал я русские мелодии, аранжированные слегка в стиле джаз-мануш
-------------------------------------------------------------
Когда мы приезжали на гастроли в Магадан, то обычно шли в гости к певцу Вадиму Козину, репрессированному в годы сталинского режима. Мы у него до утра играли и пели. Есть записи, где Козин поет, аккомпанируя себе на рояле, а Сергей Орехов играет на гитаре. Мы потом долго переписывались с этим замечательным человеком. Гр. козин был осужден по ст. 121 УК РСФСР ( педирастия) и не единожды. В настоящее время тринадцатилетний срок по аналогичной статье отбывает гр Украины Игорь завадский . Тоже РЕПРЕССИРОВАННЫЙ?!
ОтветитьУдалить\\\
Валерий Яковлевич, подскажите пожалуйста у кого сохранились эти записи?
ОтветитьУдалить